Персики завязались.




Первые мои сливы.

Фото сделали друзья. Ничего этого я не увижу. Зато нам предлагают не портить россии праздник мундиаля, и вернули суркова в кураторы - видимо, занес достаточно, чтобы убедить, что он тут еще не все украл. Ах, да, мы же не так встали, Донбассу никто ничего не обещал...

Из новеньких. Покорили меня "глазастые" розы...

( фоткиСвернуть )

Игорь Фарамазян
Никого не останется в доме,
Если в доме разбиты окна,
Если в доме пыль на иконе,
Если рядом ложится плотно.

Если рядом ложится часто -
Не по графику, а куражно,
Даже смелые скажут: "Баста!
Есть подвалы. И это важно".

Есть подвалы. В подвалах - люди.
Есть подвалы. В подвалах - дети.
Наши жизни не хрен на блюде.
Нашим детям не часто светит.

Нашим мертвым не всем могилы.
Потому и живые строже.
Потому экономим силы.
Потому всегда осторожны.

Потому не сберечь патрона
Пацану, даже если робкий.
Если дома в пыли икона,
Будешь мужественным и ловким.

Будешь бить и палить, покуда
Сердце бьется без перебоя:
"Вот вам слава! И сало будет!
Переваривайте, херои!"

Где-то сон не заходит в хату.
Где-то жмутся в углу иконы.
Где-то ждут украинского свята,
Но по-русски кладут поклоны.

Начало лета ознаменовалось благоуханием жимолости козьей. Идешь по улице и вдруг тебя накрывает такой сильной волной аромата, что останавливаешься в
ошеломлении и пытаешься определить откуда это пахнет. В деревне у многих при дворах растут кусты жимолости-каприфоли. В палисадниках, садах, а иногда
и просто на улице, оплетая забор. Этот невероятный запах может распространяться на десятки метров, по силе разве что черемуха может с ним сравниться.



( Читать дальше...Свернуть )

что-то вдруг в душу упало...

Владислав Русанов
Заело пластинку
войны и убийства.
Под звуки сурдинки
далёкого Минска

ворвётся набатом
тоска и разлука,
как чаша Сократа,
как вечные муки.

Откроются шлюзы
Небесного Сада,
как Гордиев узел,
как слёзы Кассандры

Последнего хрипа,
последнего часа,
как книга Агриппы,
как пепел Клааса

Прорвутся запруды,
сгорят обереги,
лобзаньем Иуды,
ученьем Карнеги,

пилюлей Сальери,
окном Овертона,
в закрытые двери
врезаясь с разгона.

Не дрогнут запоры.
Рисует картинку
игла договора
на чёрной пластинке

2017

Время-то какое сволочное!..
Только радости — что осень на подходе.
Вот когда всё русское, родное
снова оживает в обиходе.
Выросшие за лето деревья –
не обрежь, так выдавят окошко.
Жёлтое грушёвое варенье,
нехотя текущее из ложки.
Тянет георгинами и прелью.
Водка пьётся добрыми глотками.
Осы норовят залезть в тарелки
или недопитые стаканы.
А когда с похмелья, спозаранку
ломит нам славянские затылки,
добрые и мудрые славянки
достают вчерашние бутылки.
Нас в какие дали не манило!
Но взалкаешь, душу распотешишь…
Сколько уж правителей сменилось,
песни-то поём одни и те же.
Здесь и пьют, и каются на равных.
И нигде похожего не сыщещь.
Потому и тянет нас обратно –
хоть в объятья, хоть на пепелище.
(Игорь Галкин)

То чёрные деревья, то белые деревья…
То нищая деревня, то мёртвая деревня…
То вырубленный сад, то высохшие корни…
Не надо нас спасать.
Оставьте нас в покое.

Утратим имена, обычаи и церкви.
Оставим письмена — как инки и ацтеки.
Мелки нам ваша лесть, объятья и укоры.
Не надо нас жалеть.
Оставьте нас в покое.

Когда уснёт в траве оставшийся, последний –
берите как трофей наш скарб тысячелетний:
распятья и мечи, мундиры и иконы…
Не надо нас учить.
Оставьте нас в покое.

Понавезите книг, поля перепашите.
Насобирайте с них на две или три жизни.
Расступится тайга и присмиреют реки…
Лишь русские снега чужих угрюмо встретят.

(Игорь Галкин)

Владислав Русанов
Пожирают майданы героев,
Словно Кронос – попробуй, сплюнь ещё...
Здесь не строят, здесь ходят строем
Просветлённые свастикой юноши.

Резать, вешать и жечь за идею?
Ни покрышки вам, ни поблажки вам!
Марш вперёд - усмирять Вандею,
Волчий крест на груди и «калашников».

Там дымят терриконы хмуро,
Там поют свои песни орочьи,
А не слушают «спив бандуры»,
Бесполезные люди-сволочи.

Там под рокот бесед досужих,
Помолившись иконе с Путиным
В чёрных штреках куют оружье
И стихи слагают беспутные.

Натирают лица и руки
Антрацитовой пылью алмазной,
Чтобы ночью, как башибузуки,
Выползать и душить несогласных.

Там неистовый Сепар Чёрный
Голосит: «Ну-ка, где тут украинцы?!»
И герои-гвардейцы отборные
Без зазренья меняют памперсы.

Результат, без сомнения, ясен
Даже самому твёрдому скептику —
Примайданенных отдонбассят.
Вот такая вот диалектика.

2016

Владислав Русанов
В этом городе любят вкладывать в рану перст.
Здесь работают тяжко, но тратят деньги легко.
Здесь каждый знает и свято хранит свой шест.
У кого-то это пилон, у кого-то — кол.

В этом городе любят правду сказать в лицо,
а не хватит правды, добавят снизу под дых.
Здесь терпеть не могут трусов и подлецов,
здесь мало гламурных, но очень много седых.

Здесь любят за дело, но и бьют за него ж,
за личины и маски, за свой и чужой «nevermore».
Здесь предательство портит печень, как острый нож.
Приехал, уехал, остался — один приговор.

В этом городе буйным цветом цветёт война.
Здесь в руинах окраины и в огнях бульвар.
Здесь каждая нервная клетка оголена —
хочешь, не хочешь, а нужно держать удар.

Здесь каждый сам себе апокриф и манифест,
сам себе слово и дело, тюрьма и сума.
В этом городе каждый взвалил и несёт свой крест.
В этом городе каждый по-своему сходит с ума.

2017

Маков в степи мало. Так, местами, вдоль дороги. Шалфея еще меньше. Степь зарастает ковылем. Степь - как тощая простоволосая старуха с коричневыми, обтянутыми ссохшейся кожей руками.

А на закате над степью вдруг встало целое призрачное воинство - прозрачные серые столбы. Ехали дальше, столбы образовывались из дымов двух труб старобешевской ТЭС. Дым тянулся через все небо, все новые призрачные воины становились в строй. Вокруг труб горели белые и желтые огоньки, как будто туда бросили кое-как свернутую елочную гирлянду.
Трубы остались позади, какое-то время ехали в этом дыму - все вдруг стало каким-то ненастоящим, потом проехали, а некоторые призраки на фоне заката так и остались. Может, разбрелись по степи, и этим досталось стоять с запада. И до самой темноты так и стояли.